Воспоминания о Норвегии

Наверное любое далекое и длительное путешествие должно обострять наши чувства и настраивать ум на сравнение прежде виденного с тем, что неизвестно, неизведанно и в какой-то степени даже загадочно. Неизвестна далекая страна, неизведанны северные просторы Европы, загадочны населяющие Норвегию люди. Ехал с трепетом, что и как будет там, где не слышно русской речи и не знакомо очарование колокольного звона перед Божественной литургией? Но оказалось и русских много, и колокольный звон, хоть и не слишком роскошный, но все же есть, да и люди человеки и здесь такие же, как и дома. Два праздника расположили меня к Норвегии и ее обитателям. Наша православная Пасха и День Независимости Норвегии. Какие разные эти два праздника. Первый – полный ожидания, таинственности апрельской ночи, когда еще темно и кажется, что уж белые ночи точно не наступят, еще образы Страстной седмицы тают в холодном вечернем ветре, стремящемся задуть заботливо зажженные прихожанами свечи . И – полный веселья в разгар пасхальной ночи, с яйцами, куличами и пасками, с суетой приготовления к уже не самому главному – к трапезе, потому что – свершилось! – Христос воскрес! И долгое – до самого утра съедание этой самой снеди, словно много месяцев прошло с тех пор, как последний раз принимали пищу. Пасха в России – таинственна. Таинственна и по содержанию самого события («Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех…», они-то поют о том, что знают – Христос уже воскрес, а мы со свечами еще только идем к гробу Господню, который в эту пасхальную ночь символизирует православный храм!) и потому, что что-то происходит в эту ночь в душах тех, кто может единственный раз за год в храм пришел куличи освятить, да так и остался на службе, увлеченный атмосферой предощущения праздника. Прекрасно это описал знаток русской души – Чехов, в рассказе «Святою ночью». Но это в России. Что же здесь, где храм полон прихожан самых разных национальностейб да и цвета кожи тоже, к которым в общем случае уже трудно применить опыт далекойРоссии; где каждый со своим собственнымпониманием этой такой важной, космическиважной ночи, ночи, которую, затаивдыхание, ожидает вся Вселенная? Странныемысли роились в моей голове, когда шелв храм к пасхальной заутрене. Мимо ещепроходили одинокие прохожие, спешащиев теплоту домашнего уюта или, наоборот,убегающие от себя в суету ночных барови ресторанов. Но чем ближе к храму, тембольше людей попадалось в праздничныходеждах, идущих то ли к нам в храм, то ли в греческую церковь, расположенную в квартале от русского храма. И эта избранность, что вот, мы – православные, идем встречать нашу Пасху, оказалась так похожей на те ночи, что предшествовали ночи Христова Воскресения, с учениками, спящими, когда Христос молился, с Иудой, целованием предающим Учителя, с Иоанном, бросившим свои одежды и убежавшим с прочими учениками, наконец, с женами, пришедшими помазать Тело Иисуса. Все эти события Нового Завета, только что пережитые в Страстной седмице, вдруг снова ожили в памяти. Вот и тайна! Среди вечернего города малое стадо учеников Христовых идет навстречу Воскресшему Господу. Это малое стадо не смешивается в эту ночь ни с кем из встречающихся на пути. Это завтра все прихожане как обычные люди придут каждый на свою работу. А сегодня… Сегодня они – избранные. Они – Господни. Как трудно не потерять это удивительное ощущение избранности в повседневной жизни. Но избранности не простой, как-будто бы это избрание зависело от нас самих, захотели мы того и вдруг стали избранными. Это избранничество – от Самого Христа, Который пожелал, чтобы мы были Его учениками и свидетелями в этой стране, как некогда Савл, проповедавший среди разных народов Христову веру. Это чувство избранности, к сожалению, так редко посещает нас. Потому-то и удивительно для нас, как же это так, нас так много православных, а вот не хотят же идти с нами и к нам наши близкие, соседи, знакомые. Это налет повседневности и мишуры надежно скрывает в нас тот Свет Христов, который просвещает всех. Не светим и не греем…Остывшие светила….Но ведь Христос не изменился! Он и во веки Тот же! Он воскрес! А если это не так, то и посланничество наше в мир тщетно, также тщетно, как и вера наша. В самом этом посланничестве уже несть ни иудея, ни эллина. Здесь все противоречия, в том числе и национальные, находят свое разрешение. Есть Христос и Его ученики. А все остальное отходит на второй план. Именно это особенно сильно удалось почувствовать здесь, в этой далекой северной Палестине, встречающей своего Воскресшего Христа. Не менее сильное впечатление произвела на меня и норвежская служба. С пением норвежского, по национальности, и православного, по вероисповеданию, хора. Когда-то, много уже лет тому назад Господь сподобил меня быть в одном грузинском храме. Прекрасно пел грузинский хор, с икон строго и грустно смотрели на меня лики грузинских святых. Святые русские тоже смотрели грузинскими глазами и от этого становилось немножко страшно. Нас было несколько человек – русских, зашедших, по-случаю, в только что отреставрированный храм. Священник этого храма – грузин, наш хороший знакомец, как будто не замечал нашего присутствия за литургией. И мы стояли, погруженные каждый в свои невеселые семинарские думы, прислушиваясь к незнакомому языку. И вдруг, словно ангел слетел с небес! Священник произнес ектению на славянском языке. С трудом выговаривая непривычные слова, он от слова до слова произнес ее для нас, начинавших казаться себе такими одинокими и оставленными всеми где-то далеко от Родины. В этот миг я почувствовал такое особое чувство благодарности Богу за преподнесенный мне урок смирения, что готов был расплакаться от нахлынувшего вдруг чувства. Я понял, что был не одинок и не оставлен в этом мире. Понял и почувствовал всех тех, кто волею случая оказался далеко от своего дома, от своего народа и от своей семьи. Понял и принял их всех, потому что сам за несколько мгновений пережил и оставленность, и одиночество, и возвращение к Богу-Отцу. Я показался себе похожим на героя прекрасного романа самого католического из всех католических писателей, Кия Гилберта Честертона «Жив-человек». Главный герой романа оставил дом для того, чтобы почувствовать всю полноту любви к своей семье, к родному очагу в момент возвращения из своего путешествия. То далекое переживание дало мне ключ для понимания важности богослужения на родном языке. Именно поэтому норвежское богослужение произвело на меня большое впечатление. Звук родного языка дает возможность в мгновение ока оказаться дома, перенестись через время и расстояние туда, где тебя ждут и где тебе всегда рады. И я вспомнил то движение души в грузинском храме. Почувствовал близость с норвежскими прихожанами Но вот еще что важно. На каком бы языке не велось богослужение, храм был и остается домом для всех православных, не важно, норвежцев, русских ли грузин. И дело здесь даже не в эстетике православия, которая в той или иной мере похожа у всех нас. Дело в большем. Сейчас мне кажется, что Церковь, Дом Отчий свою универсальность черпает из одного из своих главных своих свойств – кафоличности. При этом кафоличность эта мыслится именно как соборность; не вселенскость, как у наших западных братьев – католиков, но соборность. Что же это означает? По мнению одного из самых значительных богословов ушедшего 20 века, протоиерея Георгия Флоровского, кафоличность особый вид связи целого с частью, когда часть во всем подобна целому, но при этом отнюдь не сливается с ним, но сохраняет свою собственную неповторимость и оригинальность. По-Флоровскому, «есть два типа самочувствия и самосознания, — индивидуализм и кафоличность. И “кафолическое сознание” не есть коллективное сознание, или некое “сознание вообще,” — “я” не снимается и не растворяется в “мы,” и не становится только пассивным медиумом родового сознания. Напротив, личное сознание исполняется в кафолическом преображении, выходит из самозамкнутости и отчужденности, вбирает в себя полноту чужих индивидуальностей, — как удачно говорил кн. С. Н. Трубецкой, “держит внутри себя собор со всеми.”И потому получает способность и силу воспринимать и выражать сознание и жизнь целого. Только в соборности Церкви такое “кафолическое преображение” сознания действительно возможно.» Выйти из себя, вместить всех – вот подлинно кафолическое сознание. И эта кафоличность доступна нашим приходам за границей. Доступна не как некая метафизическая теория, но как живая реальность прикосновения к Воскресшему Спасителю, Который основал Церковь Свою, чтобы мы все составили одно Тело в Нем. Не менее важен для моего понимания и видения Норвегии и прихожан Русской Церкви в Норвегии и другой праздник, свидетелем и очевидцем которого мне довелось быть в этой северной стране. День Независимости Норвегии. Наверное трудно себе представить другую такую страну, где день политического самовластья (культурно Норвегия уже была свободна и до получения политической независимости, ведь думать о свободе –и значит быть внутренне свободным и готовым к этой самой свободе) превращается в такой грандиозный праздник. В наших повседневных делах мы как-то незаметно перестаем получать удовольствие от жизни. Нет, не то удовольствие, о котором говорят, что его нужно «урвать побольше». Нет. Простое удовольствие от того, что ты живешь, что вокруг грают дети, что растет зеленая трава, а солнце по-прежнему теплое, несмотря на заверения всякого рода астрологов и астронавтов, что оно вот-вот погаснет. Просто радоваться лицу проходящей мимо красивой девушки. Радоваться бескорыстно и беззаботно. Так, как это умеют делать дети. Сколько раз мне приходилось наблюдать картину, когда какой-нибудь шалун стоит в сторонке и наблюдает за тем, как его сверстники оживленно играют в какую-нибудь игру, в которой для него самого не хватило места. Какая радость написана у него на лице! Он смеется вместе с теми счастливцами, что играют между собой, будто он сам является непосредственным участником этой чудной игры. С годами эта радость уходит почти безвозвратно. И взрослому, чтобы радоваться, надо непременно обладать. Мы так уверенно научились это делать, что даже любовь ухитряемся заменить обладанием предметом вожделения. В этом-то и выказывается вся глубина падения нашей человеческой природы. Мы становимся самозакнутыми, самолюбивыми и в конце концов оказываемся сами по себе, без искренних друзей, без человеческой теплоты и участия, а самое главное – без места Богу в нашей жизни… Человек становится спиной сначала к ближним, а потом и к Богу, о Котором может и не вспоминать всю жизнь. Так мало и так много стоит искренняя улыбка и способность радоваться и со-радоваться другим. Я начал о празднике Независимости и его значении для православных в Норвегии. Думаю, многие удивятся такому сопоставлению. Но для меня здесь нет ничего странного и удивительного. Скорее удивительно, как это православные не увидели в этом празднике того огромного запаса гуманизма, который берет свое начало не от человека (human), а от Богочеловека, потому что по мысли прп. Юстина Челийского, только богочеловеческий гуманизм можно называть подлинным гуманизмом. Стоя у королевского дворца во время парада я думал о том, что по-настоящему нужны только детские праздники. И этот День Независимости в полной мере и является таковым . Нужен он для того, чтобы мы, взрослые, сбросили с себя всю нашу напыщенность, закомплексованность, излишне серьезное отношение к жизни, заложниками которой мы становимся с течением лет. Ведь нельзя быть серьезным рядом с играющими детьми. Конечно, можно вычислять в уме интегралы и рядом с песочницей, но как бедна такая жизнь, если она не берет ничего от этой детской простоты. Тысячи детей, прошедших перед моими глазами во время праздника сделали и меня подобным ребенку. Я сам так сильно захотел взять в руки раскрашенный шар или сесть прямо на мостовую и свистеть вместе с Russa, радуясь, что закончилась школа и начинается “взрослая жизнь” Во всем этом была жизнь. И она излучалась во все стороны, так что не быть причастной к этой жизни было не возможно. Говорят, в Евангелии нигде не говорится, что Христос когда нибудь смеялся. Возможно и нет этого в Евангелии, но зато там есть много о детях. Именно с ними сравнивает Спаситель Своих учеников. Он как-будто говорит им: «Оставьте все ваши стяжания, долги, кредиты. Попробуйте посмотреть на мир и на тех, кто вас окружает не как на предмет извлечения прибыли, а просто как на смешных человечков, таких же как и вы сами. Хотите, можете даже все вместе забраться в песочницу, но прошу вас, не будьте так угрюмы и насуплены. Не думайте об обладании. Просто посветите друг на друга лучиком всей вашей чистоты, на которую вы способны, и всем будет теплее от этого.» Я очень рад, что частичка тепла и детской радости попали и на меня во время праздника. Это сродни музыке, звучащей в душе и сердце. И почему-то стало немножко жаль, что детство осталось так далеко… И еще, в одной вещи я уверен совершенно. Тот, кто не умеет со-радоваться, тот не сумеет и со-чувствовать. Часто мне говорят: «Я ненавижу такого-то или такую-то. Что мне делать?». Я всегда отвечаю, что «ненависть слишком сильное чувство, чтобы растрачивать его понапрасну, может быть вы заблуждаетесь, думая, что ненавидите этого человека? Он может быть вам неприятен, несимпатичен, вам не нравится родинка на его носу, но попробуйте посмотреть на него весело. Так, как-будто вы много лет знакомы и вам действительно доставляет удовольствие на него смотреть и подсмеиваться над ним. И может быть это поможет вам избавиться от неприязни к этому человеку.» Но научиться так смотреть на мир можно только у детей и я благодарен Норвегии, что эта страна так много внимания уделяет детскому смеху и улыбке. 🙂